Роль императоров в Аустерлицком сражении
История человечества состоит из побед и поражений в войнах. В романе «Война и мир» Толстой описывает участие России и Австрии в войне против Наполеона. Благодаря российским войскам была выиграна битва при Шенграбене, и это придало сил и воодушевления государям России и Австрии. Ослепленные победами, занятые в основном самолюбованием, проводя военные смотры и балы, эти два человека привели свои армии к поражению при Аустерлице. Аустерлицкое сражение в романе «Война и мир» Толстой стало решающим в войне «трех императоров». Толстой показывает двух императоров сначала напыщенными и самодовольными, а после поражения растерянными и несчастными людьми.
Наполеон сумел обхитрить и разбить русско-австрийскую армию. Императоры бежали с поля боя, а после окончания битвы император Франц решил покориться Наполеону на его условиях.
«Солнце Аустерлица» для Наполеона
Битва за Аустерлиц была важной для Наполеона. Он называл ее «Солнце Аустерлица», ведь это была первая битва, которую Бонапарт вел от начала и до конца: он создавал условия, избрал стратегию, определял тактику. Он сделал так, что план Вейротера был нарушен практически в самом начале и дальше союзная армия уже не смогла завладеть инициативой. Солнце Аустерлица развеяло третью коалицию, но затуманило рассудок победителю.
Аустерлицкое сражение часто рассматривают как «битву трех императоров» и это ошибка. Значение сражения было куда большем — это было противостояние старого и нового мира. Против знатных императорских семей сражался Наполеон, который достиг всего своей шпагой. Он сам взял себе корону. Он доказал, что власть не от бога, а от людей. Достигнутая им победа могла стать переломной точкой для всего мира, но не стала.
В 1805 году Наполеон был уже другим. Он больше не искал расположения простых людей. Теперь он сам был монархом и плоды Аустерлица он пустил на создание новых монархий и правителей. Он создал (и существенно расширил во владениях) 3 германских государства, но подчинил их себе.
Кутузов и Вейротер – кто виноват в поражении?
Основную роль в ведении этой войны взяли на себя австрийские военачальники, тем более что бои велись на территории Австрии. И сражение возле городка Аустерлиц в романе «Война и мир» тоже было продумано и спланировано австрийским генералом Вейротером. Принять в расчет мнение Кутузова или кого-нибудь еще, Вейротер не считал нужным.
Военный совет перед Аустерлицким сражением напоминает не совет, а выставку тщеславий, все споры велись не с целью достигнуть лучшего и правильного решения, а, как пишет Толстой: «…было очевидно, что цель… возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам-ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле».
Сделав несколько бесполезных попыток изменить ситуацию, Кутузов проспал все время, пока длился совет. Толстой явственно дает понять, насколько Кутузову претит вся эта напыщенность и самодовольство, старый генерал прекрасно понимает, что сражение будет проиграно.
Князь Болконский, видя все это вдруг явственно осознает, что весь этот показушный совет – лишь для того, чтобы удовлетворить собственные амбиции генералов обеих армий. «Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думает Андрей Болконский. Но, как истинный сын своего отца, Болконский не может унизиться до того, чтобы отказаться принять участие в сражении, пусть даже наверняка зная, что оно будет проиграно.
Глава XV
В восемь утра Кутузов выехал на Праценские высоты. Рядом с ним был князь Андрей, который уже не сомневался, что нынче случится «его Тулон». Болконский с волнением глядел на каждое из знамён проходящих батальонов, думая: не с этим ли мне доведётся вести войска в атаку?
Кутузов догадался о близости неприятеля и замедлял движение вперёд своей четвёртой колонны. Князь Андрей по его приказу поскакал к одной из дивизий с приказом выставить перед нею стрелковую цепь. Командир дивизии удивился такому распоряжению: он полагал, что французы отсюда не ближе десяти вёрст.
Вдруг подъехали оба императора – Александр и Франц – со свитой, окружённые возбуждённой, самоуверенной молодёжью. Александр спросил Кутузова, почему он не торопится начинать.
– Ведь мы не на Царицыном Лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки!
– Потому и не начинаю, Государь, что мы не на параде и не на Царицыном Лугу, – звучно ответил Кутузов, дрогнув лицом.
Царь и свита были поражены и недовольны таким почти дерзким ответом.
Кутузов поневоле всё же дал сигнал к выступлению главных своих сил. Болконский видел, как мимо Государей шёл Апшеронский батальон. Его командир, Милорадович, лихо выехал приветствовать царя и громко крикнул слова ободрения солдатам.
(См. статьи: Кутузов – краткая биография, Образ Кутузова в «Войне и мире».)
Анализ сражения
Почему же сражение было проиграно, и отчего Кутузов пытался предотвратить эту атаку на французов? Опытный военный, он не был ослеплен небольшими победами над французской армией, и поэтому мог реально оценить противника. Кутузов прекрасно понимал, что Наполеон – умный стратег. Он был прекрасно осведомлен о численности российско-австрийских войск, и знал, что она превышает количество французских солдат. Поэтому было понятно – Бонапарт постарается предпринять какие-либо действия, чтобы обманом заманить неприятеля в ловушку. Именно поэтому Кутузов пытался оттянуть время, чтобы сориентироваться и понять, что задумал французский император.
Даже во время сражения, встретившись с царем, Кутузов медлит, и посылает солдат в атаку только после приказания российского императора.
В описании Аустерлицкого сражения в «Войне и мире» Толстой показывая поле боя с двух противоположных сторон, как бы противопоставляет императоров Наполеона, Александра и Франца.
Над обеими армиями одно и то же «…ясное голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана». Но при этом французские войска идут в бой уверенно и с воодушевлением, а среди российско-австрийской армии вовсю идут внутренние трения и споры. От этого солдаты тоже чувствуют неуверенность и смятение. Включая описание природы в рассказ об Аустерлицкой войне в романе, Толстой словно описывает декорации в театре военных действий. Голубое небо Аустерлица, под которым бились и умирали люди, солнце, освещающее поле боя и солдат, уходящих в туман, чтобы стать обычным пушечным мясом в игре императорских амбиций.
Глава XIV
Рано утром солдаты русской армии наскоро поели и приготовились к атаке. Первым в неё должно было идти левое крыло, чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции Вейротера, в Богемские горы.
Солдаты левого крыла выступили в сильном тумане. Из-за него впереди почти ничего было не видно. Пройдя около часу, войска остановились. Солдаты поняли: началась путаница. Многие, не в силах выдумать иной причины, винили в ней колбасников-немцев, которые «своей земли не знают».
«Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать».
Неприятель оказался гораздо ближе, чем предполагалось. «Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону… близко от наших войск».
Три первых русских колонны вскоре столкнулись с французами в тумане и начали перестрелку. Четвёртая, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
Наполеон с высоты при деревне Шлапаниц озирал поле боя. Сегодня была годовщина его коронования императором. Он медлил начинать дело, и лишь когда после девяти взошло солнце, направил главную массу своих войск к Праценским высотам, которые считал ключом позиции. Русские же войска, наоборот, всё более очищали этот пункт.
Андрей Болконский
Для Андрея Болконского Аустерлицкое сражение – возможность показать себя, проявить все свои лучшие качества. Как Николай Ростов перед Шенграбенской битвой мечтал совершить подвиг, но, в момент опасности вдруг осознал, что его могут убить, так же и Болконский перед сражением думает о смерти. И удивление Ростова: «Убить меня? Меня, кого так любят все!» очень похоже на недоумение Болконского: «Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?».
Но при этом результат этих мыслей у Ростова и Болконского разный. Если Ростов бежит в кусты, то Болконский готов идти навстречу опасности, чтобы «…наконец показать все то, что я могу сделать». Болконский тщеславен, так же как его отец, и его сын в будущем, но это тщеславие идет не от пустого бахвальства, а от благородства души. Он мечтает не о наградах, а о славе, о людской любви.
И в минуты его размышлений о грядущих подвигах Толстой словно опускает его на землю. Князь вдруг слышит глупую шутку солдат: «Тит, а Тит?» — Ну, — отвечал старик. — Тит, ступай молотить, — говорил шутник. — Тьфу, ну те к черту, — раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг».
Те люди, ради любви которых Болконский готов идти на подвиги, даже не подозревают о его мечтах и размышлениях, они живут обычной походной жизнью и шутят свои глупые шутки.
Героическое поведение Андрея Болконского при Аустерлицком сражении Толстой описывает обыденными словами, без прикрас и пафоса. Тяжесть знамени, которое так сложно удерживать, что Болконский бежал «волоча его за древко», описание ранения, когда словно «… со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову». Нет ничего высокопарного и героического в описании его подвига, но именно это и создает ощущение того, что героизм – это проявление душевного порыва в обыденности военных действий.
Князь Болконский не мог поступить как-то по-другому, хотя он прекрасно понимал, что итог битвы при Аустерлице был предрешен.
Словно подчеркивая суетность всего происходящего, Толстой снова возвращается к небу над Аустерлицем, которое теперь видит над собой Андрей Болконский. «Над ним не было ничего уже, кроме неба, — высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы бежали, кричали и дрались… совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»
Глава XVII
На правом фланге русских войск у Багратиона в 9 часов дело еще не началось. Князь Долгоруков настаивал, чтобы Багратион вступал в бой. Тот, не желая брать на себя ответственность, решил послать гонца: найти главнокомандующего или Государя и привезти приказ от них. Гонцом был выбран Николай Ростов.
В радостном состоянии духа Николай поскакал к левому флангу. Ружейные и орудийные выстрелы гремели всё чаще. Ростов заметил, что едет уже вблизи линии боя. Мимо него возвращались назад окровавленные пленные.
Проехав ещё немного, он увидел знаменитую атаку на французскую кавалерию нашего кавалергардского полка. Огромная масса всадников летела слева прямо на него, так что едва не смела и не раздавила его вместе с конём. Оглянувшись, Николай глядел, как пролетевшие мимо кавалергарды смешивались с вражескими кавалеристами. «Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек».
Вдруг его окликнул Борис Друбецкой – его полк случайно попал в первую линию. Борис впервые в жизни ходил в атаку и рассказывал теперь об этом Николаю со странной для себя болтливостью. Здесь же и стоял Берг, у которого текла кровь из кисти. Он с гордостью кричал: «Раненый, я взял шпагу в левую руку! В нашей породе фон Бергов все были рыцари!»
Ростов поехал дальше, спеша искать Кутузова или императора. Он вдруг с ужасом понял, что неприятель зашёл едва ли не в тыл наших войск. Мимо него проходили русские и австрийские солдаты со стонами и руганью. На той самой Праценской горе, где ему было поручено отыскивать Кутузова, Николай заметил французские орудия – и не хотел этому верить.
(См. Образ Николая Ростова в «Войне и мире».)
Подготовка. Изучение материалов той эпохи
Толстой писал: «Когда я пишу историческое, я люблю быть до малейших подробностей верным действительности». Прежде чем приступить к работе над романом, Л. Толстой скрупулёзно изучает различные источники, отражающие ход военных действий, быт и жизнь общества тех лет.
1. Прежде всего, собрана им целая библиотека исторических книг с оценкой событий этого времени. Интерпретация и выводы в этих трудах, где решающую роль в войне играли два императора и одни возвеличивали Александра I, а другие ─ Наполеона, не удовлетворили автора будущего романа.
2. Документы – исторические подлинники: отданные письменные приказания и распоряжения, карты боёв, диспозиций (в частности, Вейротера в сражении при Аустерлице, диспозицию битвы на Бородинском поле, разработанную Наполеоном), личная переписка двух воюющих императоров, Александра I и Наполеона.
3. Переписка исторических деятелей, послужившая для характеристики этих людей и описания подробностей быта той поры. В архивах Румянцевского музея, дворцового ведомства он изучает не предназначенные для издания письма М. И. Кутузова, фрейлин императрицы Волковой и Ланской, боевого генерала Уварова, знакомится с масонскими рукописями…
4. Мемуары, воспоминания непосредственных участников, живых свидетелей событий той эпохи. Например, описание Москвы во время войны автор нашёл у Сергея Глинки, о партизанском движении ─ в творчестве Дениса Давыдова, героя этой войны, о заграничных походах ─ в материалах Алексея Ермолова, о жизни в плену у французов ─ в воспоминаниях В.А. Перовского, о жизни москвичей той поры ─ из дневниковых записей С. Жихарева
5. Это газетно — журнальные освещения тех событий.
6. Писатель побывал на поле у деревни Бородино, сделал краткие заметки о расположении деревень, зафиксировал линию горизонта («Даль видна на 25 вёрст»), отметил расположение солнца на всём протяжении боя. Жене писал: «Я очень доволен, очень, — своей поездкой… Только бы дал бог здоровья и спокойствия, а я напишу такое Бородинское сражение, какого еще не было».
А затем ─ семь лет кропотливой работы над созданием величайшего шедевра русской литературы и последующие восторженные отклики знаменитых людей со всего мира.
Я не знаю никого, кто писал бы о войне лучше Толстого.
Эрнест Хемингуэй
